Ученые оторопело замерли. Из-за угла коридора, уходившего куда-то вправо, послышались тяжёлые шаги. Это был еще один персонаж из спектакля, только другого, и к тому же одушевленный.

На ходу, прикладывая руку к будёновке, покачивая штыком, торчащем из-за плеча винтовки, к ним шёл красноармеец — натуральный красноармеец в заштопанных на коленях галифе и сбившихся в гармошку старых сапогах.

— Товарищ командир, разрешите доложить! — рявкнул он, подходя к Молчуну и задирая подбородок. — За время вашего отсутствия никаких происшествий не отмечено. Служба идёт в штатном режиме.

— Изменений по линии фронта нет? — строго спросил Молчун.

— Из штаба не доводили, — покачал головой странный часовой. — Разъезд белых наши хлопцы уничтожили, но они от своих отстали. А так все спокойно.

Ученые переглянулись. Хотя Ивлиев понял все раньше других.

— Хорошо, Тимофеев, возвращайтесь на свой пост, — коротко кивнул Молчун. — И читай Устав, я сегодня проверю!

— Так точно! — красноармеец развернулся через левое плечо, неловко щёлкнул каблуками, и ушёл.

— Речь идет об уставе РККА? — спросил Ивлиев.

— Молодец, соображалка работает! — Молчун распахнул обшарпанную дверь, вспыхнул свет. Это и была главная часть лаборатории: витализационная капсула. Хром, никель, эмаль, стрелочные и цифровые приборы, разноцветные лампочки. Рядом на кафельном полу — деталь из другого мира: брезентовые носилки времен Первой мировой войны.

— Вот оно что! — Мамыкин будто прочитал его мысли. — Адаптироваться же ему нужно…

Он хлопнул себя по лбу.

— Чуть не упустили!

— Мы никогда и ничего не упускаем! — покачал головой Молчун, выходя из отсека. — Поэтому познакомьтесь со специалистами, которые помогут нам создать у Ивана Мокича иллюзию пребывания в горячих двадцатых…

К ним, уже без трёхлинейки, подходил, протягивая руку и широко улыбаясь, «красноармеец Тимофеев». Следом шли ещё двое, тоже в будёновках и не первой свежести галифе. Нервно поправляя съезжающее пенсне, к ним присоединился сухощавый человек, одетый во врачебный халат, а за ним два человека в белых нарукавниках поверх гимнастёрок — судя по всему, медбратья.

— Тимофеев Дмитрий Юрьевич, — представил Молчун. Кандидат исторических наук, специалист по истории Гражданской войны… Баргузин Юрий Анатольевич, психолог, эксперт по стрессовым состояниям… Гаврилов Богдан Георгиевич, тоже психолог, ему предстоит помочь Ивану Мокичу освоиться в новом для него мире на самых первых порах.

Когда перезнакомились, Ивлиев ещё раз оглядел комнату, превращённую в тыловой госпиталь времён Гражданской, удивленно качнул головой.

— Но что мы ему скажем? Как объясним?

— Да очень просто, — усмехнулся Тимофеев. — В село ворвались красные, вытащили Семенова из петли, он долго находился без сознания… Постепенно поможем ему осознать, что мир сильно изменился, прошло почти сто лет. Когда будет психологически готов, постепенно начнём выводить за пределы объекта, знакомить… с реальностью…

— А дальше? — не унимался Ивлиев.

— А дальше видно будет! — хмуро сказал Молчун. — Ты вначале дело сделай. Каждую малость предусмотреть надо. А ты наобещал по информационным потокам кого хочешь оживить, под эти твои слова миллиарды вбухали, большие планы поменяли… А оказалось, что опять по волоскам да потожировым следам работать будешь!

— Так я стараюсь…

Ивлиев растерялся. Молчуна нельзя было назвать приветливым и компанейским человеком, но таким, каким он был сейчас, он его даже не мог представить. Вся команда бритоголового головореза незаметно исчезла — видно, они предпочитали не общаться со своим начальником в такие минуты.

— Стараешься, говоришь?! — недобро прищурился Молчун. — Тогда все знать должен. А куда делся твой комэск? Почему склеп пустой оказался?

— Так это же как узнаешь? Может, временная петля…

— Я тебе только одно скажу, Сережа, — Молчун внимательно посмотрел ему в глаза — глубоко-глубоко, в самую душу заглянул. — По-моему простому пониманию, если Семенова в склепе не оказалось, то значит, его там и не было!

— Как так? Есть же документы…

— Документы! — Молчун чуть не сплюнул на чистый кафель, но удержался. — Короче, если ты сейчас обгадишься, то я тебе точно не позавидую. Да и друзьям твоим тоже.

Он повернулся и направился к выходу. Ученые стояли как загипнотизированные.

— Вот оно как поворачивается, — прошептал Дрозд. — Сначала золотые горы, а теперь угрозы…

— Ничем он тебе не грозил, — с трудом выговорил Ивлиев. Во рту пересохло. — Ну, выселят из поселка. Ну, не получим наград и денег. Будем дальше работать и жить как жили…

— Думаешь? — искривил губы Коваленко. — А товарища Ковтунова помнишь? Павла Егоровича?

— Какого? Из института Мозга?

— Нет. Алкаша, которого зарезали возле продуктового магазина. Ты там, кстати, частенько ходишь! Так что насчет «жить, как жили» ты, по-моему, сильно ошибаешься!

Наступила немая сцена. Четыре будущих лауреата или… В общем, все четверо окаменели и не могли сдвинуться с места.

— Ну, ребятушки, чего вы там стоите, мудрите? — раздался сзади голос Молчуна. Обычного Молчуна, не страшного. — Давайте хоть выпьем по стопарику за успешное завершение подготовительного этапа! И за успех основного!

Крепкий бритоголовый мужик подошел, обнял всех четверых, сжал на миг сильно-сильно и отпустил до поры.

— Потому что без успеха, вы поверьте, нам никак нельзя! Честно говорю!

И они ему поверили. Каждой клеточкой тела, каждым нейроном мозга поверили! Уж очень он умел убеждать!

Глава 4

Комэск Семенов и Светлое Будущее

Ранним утром, как и вся его группа, нехотя поедая свежайший творог, залитый по-домашнему приготовленным йогуртом, Ивлиев машинально рассматривал новостную ленту в настенном телевизоре с выключенным звуком. Новости были привычные, средней паршивости: в Питере пьяная блондинка на «Ломборджини» врезалась в автобусную остановку — два трупа, крупного чиновника задержали по обвинению в коррупции, в провинциальном Деревянске мальчик и девочка из 10 класса забаррикадировались на даче с охотничьими ружьями и обстреляли прибывшую на место полицию. Бывало и хуже. Но сегодня Ивлиев вдруг впервые подумал, что красный командир Семенов наверняка по-другому представлял себе Светлое Будущее. И конфликт культур может оказаться весомой добавкой к неизбежной психологической травме… Интересно, кураторы задумывались над этим? Может, у них уже запланированы и приняты контрмеры?

Он непроизвольно бросил короткий взгляд на Молчуна, но тот перехватил его, усмехнулся:

— Что, господа учёные, ковыряетесь в тарелках, как детсадовцы за невкусным обедом? Это вам не манная каша! Это, между прочим, специально разработанный продукт, очень полезный для здоровья и продлевающий жизнь! Знаете, какие коровки его дают? Какую они траву едят, какую воду пьют? На спецпитании бывшие небожители до глубокой старости доживали! Да и сейчас, у кого хорошие деньги есть, заводят себе специальную ферму…

— А что, деньги есть хорошие и плохие? — съязвил Дрозд. Как и все остальные, он был обижен памятным разговором. А может, больше напуган, что тоже повод для обиды.

— Нет, хороших денег не бывает, — покрутил головой Молчун и отодвинул тарелку. Он всегда ел с аппетитом и быстро, Ивлиев как-то подумал, что перед боем, дракой, прыжком с парашютом, нагоняем у начальства — перед любой опасностью, он сохранял аппетит и здоровые жизненные инстинкты. Этим Молчун и его команда отличались от учёных, начисто теряющих обычные интересы в угрожающих ситуациях. То есть, как ни крути, а они разные люди!

— Зато плохие деньги можно хорошо потратить! — засмеялся Молчун и встал.

— Хватит, поехали! Мои парни с рассвета объект обнюхивают — на всякий случай. Теперь дело за вами. И все мы уверены, — бритая голова многозначительно дернулась вверх, — что задача будет выполнена!

Новостная лента сообщила о двух больших пожарах, автомобильной катастрофе и налёте на инкассаторов.